Когда для моей первой жены стали невыносимыми боль, разложение ее тела и бедственное существование раковой больной, она попросила меня помочь ей прервать свою жизнь. Эта просьба была выстрадана и вместе с тем являлась результатом осмысления.
Но что мне было делать? Я не был врачом или фармацевтом. Насильственно прервать жизнь - застрелить, зарезать или удавить - было для меня глубоко отвратительно. За мои 35 лет работы репортером слишком часто приходилось убеждаться, к каким безобразным последствиям приводят подобные действия.
"Найди доктора, который даст нам смертельную дозу лекарства, чтобы я приняла ее", - молила Джин. Будучи не в состоянии смотреть на ее страдания и отметив про себя спокойствие, с которым она просила об этом, я решил там и тогда - помочь.
К кому мог я обратиться? Вначале на ум пришли имена трех врачей, которые лечили Джин с большим мастерством и самоотверженностью. Они потратили много времени, ухаживая за ней, однако теперь им стало ясно - об этом открыто говорилось и ей, и мне - смерть приближается, и они ей ничего не могут противопоставить.
Тем не менее у меня была мысль о том, чтобы попросить одного из этих превосходных профессионалов принять участие в таком деле, как совершение самоубийства. Уголовный кодекс не принимает в расчет ни личного желания человека умереть, ни того, насколько он близок к смерти. Если бы было обнаружено, что один из докторов помог умереть моей жене, то он был бы привлечен к суду и лишен права на медицинскую практику.
Я решил, что не могу их просить. Но я по-прежнему должен был помочь Джин - она зависела от меня.
Потом я вспомнил молодого доктора, с которым встречался много лет назад, готовя репортаж на медицинскую тему для своей газеты.
Я позвонил "доктору Джо" и спросил, не мог бы он со мной встретиться. Доктор Джо пригласил меня к себе на прием, за это время он стал известным врачом с прибыльной практикой. Несмотря на высокий престиж и власть, он не утратил способности к сочувствию и человеколюбию, которые я приметил в былые годы. Я рассказал ему, насколько серьезно больна Джин, и о ее желании скорее умереть. Он подробно расспросил меня о проявлениях болезни, их влиянии на жену и лечении, которое предпринималось.
Он прекратил наш разговор, как только услышал, что некоторые ее кости ломаются в результате резких неосторожных движений. "Для нее не осталось достойной жизни", - сказал он, вышел из-за письменного стола и направился в кабинет.
Доктор Джо сделал смесь из нескольких пилюль и передал флакон мне. Он объяснил, что капсулы должны быть опорожнены в сладкий напиток, чтобы перебить неприятный вкус.
"Это исключительно между вами и мной", - сказал он, глядя мне прямо в глаза. "Даю вам слово, что никто и никогда не узнает о вашем участии в этом деле", - пообещал я, поблагодарил его и вышел.
Несколькими неделями позже, когда Джин поняла, что пришло время, она попросила меня принести пилюли. Весь в душевных терзаниях, я все же вынужден был согласиться. Мы провели утро в воспоминаниях о 22 годах совместной жизни. Потом, растворив пилюли в кофе, мы сказали друг другу последнее прости. Я наблюдал, как Джин взяла чашку и выпила ее содержимое. Перед тем, как уснуть, ей едва хватило времени прошептать: "До свидания, любовь моя". Через пятнадцать минут она прекратила дышать. Моя жена умерла в 1975 году достойно, в соответствии с собственным желанием. Однако, чтобы это могло случиться, должны были произойти два преступления.
Во-первых, доктор Джо нарушил закон, выписав лекарство пациенту, который у него не был зарегистрирован, пациенту, которого он никогда не видел. К тому же он помогал совершению самоубийства, так как передал лекарство, зная, для чего оно предназначалось.
Во-вторых, я совершил преступление - помощь - в суициде, за которое в Британии предусмотрено наказание до 14 лет тюремного заключения. (Хотя это произошло в Англии, то же самое могло бы случиться и в Америке, где я теперь живу, потому что законы Соединенных Штатов и всех стран Запада на этот предмет практически не отличаются друг от друга. В Калифорнии, например, это наказание равно пяти годам.)
Однако совершили ли мы вместе с доктором Джо по-настоящему противоправное действие и заслуживаем ли наказания? Или, может, эти архаичные законы уже готовы к тому, чтобы их привели в состояние, более приличествующее современному пониманию и морали?
Не у каждого найдется хороший друг среди медицинских профессионалов, как у меня. Более того, почему оказывающие помощь врачи, такие, как доктор Джо, должны подвергать себя столь устрашающему риску?
Если бы я сломался во время допроса у детективов об обстоятельствах смерти Джин и открыл его личность, то доктор Джо мог бы быть подвергнут уголовному наказанию и уничтожен как профессионал. Были другие случаи, когда все именно так и произошло. Причем все подобное происходило только благодаря лицемерию людей.
Власти узнали о том, как умерла Джин, только в 1978 году из напечатанной мною ее биографии "Путь Джин". Книга вызвала такую суматоху, что они сочли обязанными допросить меня. Когда полиция пришла поговорить со мной, я немедленно признался и выразил готовность отвечать в любом суде. Но через несколько месяцев я получил письмо от прокурора, который решил не привлекать меня к ответственности.
Табу на обсуждение случаев самоубийств по мотивам состояния здоровья было нарушено после 1980 года. Теперь общепризнано, что суицид среди стариков широко распространен, и что требуется специальная социальная и медицинская помощь, а не скоропалительное осуждение. Существуют данные о симпатии большинства населения и юристов к тем, кто вынужден совершить убийство из милосердия - отчаявшимся людям, которые на свой страх решили убить близкого человека, веря, что это является единственной формой сострадания, которая осталась в их распоряжении. Интеллектуальные гиганты, такие, как Артур Кестлер и Бруно Беттельхейм, совсем недавно решили прервать жизнь, и это не встретило той бури нападок и критики, которые достались теологу Питнею Ван Дьюсену после его самоубийства на почве переживаний, связанных с глубокой старостью и надвигающейся смертью в 1975 году.
Когда доктор Джек Кеворкян решил в 1990 году помочь Дженет Адкинс, находившейся в начальной стадии болезни Альцгеймера, совершить самоубийство, то, несмотря на некоторую критику со стороны нескольких психологов и самочинных этиков, его решение получило грандиозную поддержку публики, которая как бы засвидетельствовала искренность его сострадания.
Не за горами время, когда помощь врача в совершении пациентом самоубийства в соответствующих случаях будет узаконена в просвещенных странах. Эвтаназические общества в Нидерландах, Британии, Франции и Соединенных Штатах в настоящее время находят, что их предложения по реформе законодательства оказываются все более приемлемыми для общественности, медиков и юристов, а также политиков. Движение "Хемлок" в Америке добилось значительного политического прогресса на Западном побережье, в частности, в штате Вашингтон. (Общество "Хемлок" образовано в 1980 году в Лос-Анджелесе. Имеет 70 отделений в США, около 40.000 действительных членов. Основоположники - Дерек Хамфри, Джералд Ларью, Ричард С. Скотт, Энн Викетт. Девиз: "Достойная жизнь, достойная смерть". Цель - проведение кампании за право умирающих неизлечимых больных на выбор добровольной эвтаназии. Слов "хемлок" означает болиголов. Это название рода двухлетних трав семейства зонтичных, из которых можно получить яд. Методы работы общества: публикации, организация массовых выступлений, подготовка видеофильмов, проведение исследований, подготовка законодательных инициатив и т.д.)
Сначала я опубликовал свою книгу о самоубийстве "Дай мне умереть, пока я не проснусь" в 1981 году самостоятельно. Ни одно ведущее издательство не хотело иметь к этому касательства. Несмотря на град критических и лицемерных комментариев, она хорошо продавалась (более 130.000 экз.), и несчетное множество людей получило помощь информацией - как прервать жизнь, которая по медицинским причинам стала невыносимой для них. Конечно, могли быть злоупотребления, связанные с этой книгой - когда продукт доступен 300 миллионам жителей Америки, никто не сможет верифицировать причину каждой смерти - но все случаи использования ее во вред тем не менее необходимо документировать. В своей последней версии "Дай мне умереть, пока я не проснусь" продолжает находить читателей, поскольку обсуждает воздействие самоубийства на индивида и семью. В этом отношении она не устарела.
Теперь необходимо сделать новый шаг вперед - "Последний выход: самоубийство и ассистированный суицид для умирающих" - это книга для 90-х годов. Как общество, мы значительно продвинулись вперед. Благодаря телевидению, журналам и книгам люди стали значительно больше информированы о проблемах современной медицины. Идея автономии личности в связи с проблемой неприкосновенности человеческого тела заняла свое место в общественном воображении. Большинство людей сформировало свое мнение по поводу ситуаций Нэнси Крузан, Карен Куинлен, Росвелл Джилберт и других знаменитых судебных дел о праве на смерть. (Нэнси Крузан - молодая женщина, после серьезного поражения мозга, возникшего в результате автомобильной катастрофы, необратимо потеряла сознание (так называемое "хроническое вегетативное состояние"). Существование поддерживалось за счет искусственного кормления через специальную трубочку. Родители доказали в результате нескольких судебных разбирательств, что их дочь имела (находясь в здравом уме) твердое предпочтение умереть, но не продолжать жизнь в качестве своеобразного "овоща". Суд тем самым признал ее право на смерть, и в конце 1990 года искусственное кормление было прекращено.
Карен Куинлен - молодая женщина, у которой вследствие временного прекращения дыхания оказался глубоко поврежден мозг. Развилась необратимая потеря сознания. В подобном "растительном" (вегетативном) состоянии она просуществовала 11 лет (1975-1986). Смерть наступила в результате "случайного" заражения инфекционной пневмонией. В течение ряда лет родители Карен пытались через суд добиться права для их дочери на смерть.
Росвелл Джилберт в 1985 году застрелил свою жену, с которой прожил 45 лет, страдавшую тяжелейшим неизлечимым заболеванием - болезнью Альцгеймера в заключительной стадии. Приговорен в начале к 25 годам заключения, затем после пересмотра к 5 годам.)
Теперь врачи предпочитают выступать в роли "дружелюбных техников тела" и не претендуют на роль властителей телесного здоровья, каждая рекомендация которых должна была интерпретироваться как приказание. Цель "Последнего выхода" состоит в том, чтобы помочь публике и медицинским профессионалам обеспечить достойную смерть для тех, кто пожелает ее избрать.